Архиепископ Ермоген (Голубев). Биография и фотоматериалы. «За молитву надо бороться На Калужской кафедре

Со степенью магистра богословия .

7 сентября того же года рукоположен в сан иеродиакона в том же монастыре тем же архиереем.

Служение в Киевской епархии

Лавра в то время насчитывала 600 с лишним человек, с 1924 года она имена права ставропигии . В связи с занятием всех лаврских храмов обновленцами , богослужения совершались в то время в Ольгинской церкви на Печерске .

Лагерное заключение

Служение в Средней Азии

С этого времени его жизнь и деятельность оказались на долгое время связанными со Среднеазиатской епархией .

Епископ Ташкентский

С этого времени государственная власть, и ранее смотревшая на его деятельность с большим опасением, начинает сначала скрыто, а затем и явно преследовать его. Владыка Ермоген, "являясь одним из реакционных приверженцев РПЦ, принимает активные меры к укреплению материальной базы Церкви и распространению религиозных воззрений на сознание советских людей" , - так охарактеризовал владыку Совет по делам РПЦ при Совмине СССР.

На Калужской кафедре

Калужская епархия представляла в это время собой безрадостную картину: после очередной волны гонений на Церковь здесь сохранилось только 28 храмов; 12 районов области не имели храмов вообще. С приходом владыки Ермогена богослужебным и духовным центром епархии фактически становится Никольский храм , где и настоятель отец Иаков Володин и староста Чеботарева оказались с новым архиепископом очень близкими по духу и убеждениям. Вскоре архиерейские богослужения в "Николе" перестали быть редкостью, совершались они с глубоким благоговением, сопровождались проникновенными поучениями и потому привлекали массы народа. Совет по делам РПЦ начинает проводить "нейтрализацию" непокорного архиерея. Применяется и прямой нажим на самого владыку, заключавшийся в постоянных вызовах "для бесед", "указаний на недопустимость...", строгих предупреждений и так далее. Одновременно идут попытки его изоляции - через удаление от него верных ему священнослужителей и мирян, через попытки компрометации самого владыки в глазах верующих. Организуются "жалобы прихожан" на правящего архиерея и близких ему "неблагонадёжных" священнослужителей.

"Следует также указать, что архиепископ Ермоген расходует деньги епархии для благотворительных целей, что делать воспрещается", - строчит донос уполномоченный.

Владыка отвечает поддержкой бедных приходов, уменьшением в два раза "добровольно-принудительного" взноса в Фонд мира, оживлением и укреплением приходской жизни, ремонтом обветшавших храмов, привлечением в епархию молодых активных священнослужителей, имеющих духовное образование, для проживания которых в двух частных калужских домах была организована своего рода подпольная гостиница. Кроме того он начинает отправлять за штат священнослужителей, скомпрометировавших себя небескорыстными "заигрываниями" с Советской властью. Когда уполноменный на очередной "беседе" указал на недопустимость таких увольнений, владыка Ермоген с иронией заметил, что, конечно, в интересах антирелигиозной пропаганды такой поп является весьма полезной фигурой, но его, как православного архиерея, такие горе-священники совсем не удовлетворяют.

В противовес подобной принципиальности непокорного "церковника" власти начинают лихорадочно создавать комиссии "по контролю за соблюдением законодательства о культах" для "изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин" и так далее. В июле года Калужский облисполком принимает решение "Об ограничении деятельности церковников", а с года начинается борьба с церковным звоном. Вдруг оказывается, что церковный звон "отрицательно сказывается на психике", "нарушает педагогический процесс", "нарушает быт граждан", "мешает труду молящихся" и так далее. По всей области разворачивается массовое чтение пропагандистских антирелигиозных лекций (в году их было проведено 2768, в среднем по 7 лекций в день), создаются школы научного атеизма. Но все эти огромные затраты не приносили результата.

Памяти иеросхимонаха Ермогена (Шаринова), духовника Новоспасского мужского монастыря

6 октября 2016 года на 70 году жизни после тяжелой болезни отошел ко Господу иеросхимонах Гермоген (Шаринов). Он был сыном своего века, того противоречивого времени, которое совмещало в себе вещи, казалось бы, совсем несовместимые. Так из советского прошлого отец Ермоген вышел по-настоящему верующим человеком. В 30 лет он крестился, а впоследствии стал духовником одного из самых древних московских монастырей, – Новоспасского, – в котором прожил более двадцати лет.

Жизнь проходит быстро. «Быстрым», казалось, был и отец Ермоген. В памяти осталось, как стремительно он проходил по аллейкам Новоспасского монастыря. Его часто можно было застать в сопровождении посетителей, которым он кратко давал советы и наставления. Еще совсем вроде бы недавно, в преддверии Светлого Христова Воскресения, отец Ермоген в интервью говорил о том, что ничего нет радостнее Пасхи, особого дня, в который весь мир преображается. Таким преображением была и его жизнь. Пути Господни нам неведомы.

Марк Шаринов (так звали отца Ермогена в миру) окончил факультет радиотехники в Институте связи. Работал инженером по обслуживанию испытательных стендов – прекрасная, нужная по тем временам специальность. Но что-то в нем изменилось… И он, засекреченный инженер-испытатель, в тридцатилетнем возрасте пришел в храм, чтобы принять Крещение в те годы, когда подобные поступки еще приходилось скрывать. Покрестившись, Марк решил не вступать в брак.

Свое служение Церкви он начал псаломщиком в храме в Мячково, где ему понравилась атмосфера сплоченности верующих людей. Запомнились ему в те годы и посещения Никольского храма в Кузнецах. Он так рассказывал о них:

«Помню проповеди тогдашнего настоятеля – священника Всеволода Шпиллера. Я застал время, когда там служили отец Владимир Рожков, отец Алексий Зотов, отец Александр Куликов. Дьяконами были отец Валентин Асмус, отец Николай Кречетов. В тот храм тогда ходило много молодежи (а это в советское время не приветствовалось), и поэтому под видом прихожан там всегда присутствовали сотрудники КГБ, милиции. Особый храм был, – и наблюдение за ним было особое. Там было неповторимое общение, друзья у меня появились. Мне нравилось там. По четвергам читались акафисты перед иконой Божией Матери «Утоли моя печали», хоры были замечательные. Потом я ездил в Лавру, где окормлялся у архимандрита Ильи; ездил и в Псково-Печерский монастырь. Там застал отца Серафима (Розенберга). Наместник в Печорах был очень строгий – отец Гавриил, его боялись все. И эконом был строгий – отец Варнава. Отца Нафанаила тоже помню – взгляд такой острый, жуть! Застал схиигумена Савву, был на его погребении в 1980 году. Большую пользу я получил от этих поездок в Печоры. Каждый год ездил и жил там по 2-3 недели, ожидая встречи с отцои Иоанном (Крестьянкиным). Он предсказал мне, что я буду священником».

Так и случилось. В последние годы, в 2012 году, отец Ермоген был пострижен в схиму, исполнял послушания духовника Новоспасского монастыря, в котором прожил более двадцати лет. Он пришел в эту обитель в 1994 году, уже опытным, крепко стоявшим на ногах человеком, много пережившим и много повидавшим. Первое свое послушание батюшка нес на просфорне. Но, по его словам, он «в этом делании не достиг значительных успехов». Потом трудился на разливе масла, был уставщиком – многое приходилось осваивать.

На глазах отца Ермогена и при его непосредственном участии происходило возрождение древней обители. В одном из последних интервью, незадолго до своей болезни, он признавался, что Новоспасский монастырь стал ему родным домом, и вне его стен он чувствует себя неуютно. «Здесь Господь определил мне быть», – часто говорил он.

Он был тих, прост, всегда мог дать совет, не претендуя при этом на роль истины в последней инстанции. Не уходил от общения с людьми. О принятии схимы говорил: «Желания моего на это не было, но мне было открыто, что не стоит отказываться. Хотя, честно говоря, я не чувствовал себя достаточно сильным духовно, чтобы достигнуть такой степени монашества» . А уже будучи опытным духовным наставником, смиренно говорил: «Я слабый духовник».

Запомнился его вдумчивый открытый взгляд. Главной в его советах была мысль о необходимости серьезного отношения к молитве, о том, что совершать ее надо непрестанно. «Нужно внимательно молиться , – говорил батюшка. – Это непросто, это колоссальное напряжение воли. Прочитайте утренние и вечерние молитвы, не отвлекаясь, – я уверяю Вас, что если Вам это удастся даже на 10 процентов, – уже неплохо. Молитва – это основное делание монаха, но и для мирянина она необходима, иначе враг получит слишком большую власть над человеком. За молитву нужно бороться. Часто себя через силу заставлять молиться» , – сегодня эти слова отца Ермогена звучат как самое главное его духовническое наставление.

Он не давал долгих интервью, отказывался, ссылаясь на то, что надо идти в келью молиться. Как-то батюшка зашел в издательский отдел Новоспасского монастыря и удивил всех вопросом про драйвера. Он переживал за наш непростой мир и молился за него, считая это главным своим деланием; «болел» за каждого человека, всем напоминая о том, что любое искушение, любое падение надо преодолевать с молитвой, что именно она преображает сущность и все бытие человека

В физической слабости, простоте, незлобии была сила отца Ермогена. Он много и часто исповедовал, хотя признавался, что исповедь его выматывает. Много времени уделял людям, вновь пришедшим к вере. Любил иногда поговорить, но, что важнее, умел выслушать каждого приходящего к нему человека. В пастырских беседах, столь нужных всем нам, он никогда не отказывал людям, хотя привычка торопиться, приобретенная, наверное, еще в детстве, в нем оставалась.

Отец Ермоген говорил и о том, что каждый человек должен преодолевать себя и совершать ежедневно усилие над собой для своего преображения: «Конечно, требуется подвиг, требуется волевое усилие, никуда от этого не денешься. Здесь пригодится даже и память смертная. Без молитвы мы не получим благодать, а без благодати спастись невозможно. Молитва – это не искусственное обрядовое установление – это необходимость» .

Еще батюшка учил никогда не унывать, ведь Православие – это вера оптимистов: «Главное – в уныние, в отчаяние впадать не надо. С ними надо бороться всеми силами, ни в коем случае нельзя их допускать. Они крайне опасны. Уныние ищет утешения вне Бога. Даже если молитва не идет, все равно нужно начать: «Богородице, Дево, радуйся!», – прочитать, или своими словами молиться. Поклончик сделать, Иисусову молитву прочесть – только не поддаваться отчаянию».

Господь послал отцу Ермогену тяжелую болезнь. Он мужественно, по-христиански принял страдания, как принимал волю Божию и во всем остальном, и как учил поступать своих духовных чад.

Отошел ко Господу отец Гермоген в своем дорогом монастыре. Отпевание иеросхимонаха Ермогена было совершено 9 октября в величественном Преображенском соборе обители. Возглавили отпевание наместник Новоспасского ставропигиального мужского монастыря епископ Воскресенский Савва и епископ Щигровский и Мантуровский Паисий, на протяжении 20 лет бывший насельником обители. Молитвенно проводить отца Ермогена пришло огромное количество людей. Гроб с телом был обнесен вокруг монастырских соборов. Похоронили иеросхимонаха Ермогена в селе Сумароково Рузского района Московской области, на подворье Новоспасского монастыря.

Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего, новопреставленного иеросхимонаха Ермогена, прости ему вся согрешения, вольные и невольные, и даруй ему Твое Небесное Царство!

14 октября исполняется 9 дней со дня кончины иеросхимонаха Ермогена. 15 октября, в субботу, от Новоспасского монастыря отправится автобус на подворье обители. Желающие могут в этот день посетить могилу батюшки.

Юлия Стихарева

(Голубев Алексей Степанович; 3.03.1896, Киев - 7.04.1978, с. Жировичи Гродненской обл., Белоруссия), архиеп. бывш. Калужский и Боровский. Сын историка Церкви, проф. КДА и Киевского ун-та С. Т. Голубева . Еще в детстве принял решение посвятить жизнь служению Богу. Часто посещал богослужения в Киево-Печерской в честь Успения Пресвятой Богородицы мужской лавре . С 13 лет перестал употреблять мясо, устроил в родительском доме для себя подобие кельи, где молился, читал книги св. отцов, глубокие познания к-рых проявил уже в юношестве. В 1912 г. написал статью с критикой трактовок проф. Ю. А. Кулаковским деятельности свт. Кирилла Александрийского. В 1913 г. статья А. Голубева «Несколько слов о жизни и церковно-общественной деятельности св. Кирилла, Архиепископа Александрийского» была опубликована отдельной брошюрой в Москве по благословению Волынского и Житомирского архиеп. Антония (Храповицкого) . В 1915 г., по окончании 3-й киевской гимназии, поступил в МДА. В нач. 1917 г. призван в армию, произведен в прапорщики, однако вскоре был демобилизован по болезни и вернулся к занятиям в академии. Оказавшись в нач. 1918 г. на каникулах в Киеве, был задержан красногвардейцами и лишь чудом избежал расстрела. Завершал обучение в условиях гражданской войны, занимаясь на квартирах преподавателей. Окончил МДА в 1919 г. со званием кандидата богословия за соч. «Христианское мученичество: Опыт историко-философского исследования».

21 июня 1919 г. принял монашеский постриг с именем Ермоген в честь патриарха св. Ермогена в московском Даниловом во имя преподобного Даниила Столпника мужском монастыре . 7 сент. того же года рукоположен во диакона настоятелем Даниловского мон-ря бывш. ректором МДА Волоколамским еп. Феодором (Поздеевским) . В сент. 1920 г., согласно прошению, направлен Патриархом св. Тихоном в Киевскую епархию, зачислен в братию Киево-Печерской лавры. Был назначен на должность помощника миссионера-проповедника лавры, через нек-рое время стал исполнять послушание библиотекаря. В нач. 1921 г. Духовный Собор лавры принял решение ввиду усердного исполнения возложенных на Е. послушаний рукоположить его во иерея. По просьбе Е. ему разрешили получить священническое посвящение от еп. Феодора (Поздеевского), и в апр. он прибыл в Москву. Однако еп. Феодор в это время находился под арестом, поэтому 28 авг. 1921 г. Е. был рукоположен во иерея Патриархом Тихоном. В окт. того же года, вернувшись в Киево-Печерскую лавру, Е. организовал для братии регулярные занятия в виде богословских чтений-бесед, в связи с чем был освобожден от должности помощника миссионера-проповедника. 16 янв. 1922 г. выбран членом Духовного Собора лавры, 2 февр. назначен миссионером-проповедником лавры, в июле - епархиальным миссионером-проповедником Киевской епархии. 10 июля возведен экзархом Украины Киевским митр. Михаилом (Ермаковым) в сан архимандрита.

В авг. 1922 г. участвовал в устроенном митр. Михаилом в Киеве совещании архиереев вместе с представителями клира и мирян, на к-ром сделал доклад о событиях церковной жизни в Москве в связи с деятельностью группы «Живая церковь» . По итогам доклада собрание приняло решение отмежеваться от «Живой церкви». В конце года ввиду болезни настоятеля Киево-Печерской лавры архим. Климента (Жеретиенко) Е. был назначен его заместителем. Несмотря на молодость, проявил себя энергичным организатором; основал для поднятия иноческого духа в лавре братство во имя прп. Феодора Студита, устроенное на началах общежития.

В ночь на 4 апр. 1923 г. арестован за «антисоветскую деятельность» вместе с викариями Киевской епархии, епископами Белоцерковским Димитрием (Вербицким) , Черкасским Назарием (Блиновым) , Каневским Василием (Богдашевским) , др. священнослужителями, не признавшими обновленческое Высшее церковное управление . На следующий день отправлен в Москву, содержался в Бутырской тюрьме. 16 мая 1923 г. приговорен Комиссией НКВД по адм. высылкам к 2 годам ссылки в Марийскую автономную обл. Срок отбывал вместе со свящ. Анатолием Жураковским в г. Краснококшайске (ныне Йошкар-Ола), где они почти ежедневно совершали богослужения, превратив свою квартиру в домашний храм. Склонили местное обновленческое священство к покаянию и возвращению в Патриаршую Церковь. За это Е. и А. Жураковский были арестованы и 3 месяца находились в тюрьме.

В нояб. 1924 г. досрочно освобожден из ссылки в связи с пересмотром дела и в дек. вернулся в Киев. После ареста настоятеля лавры архим. Климента встал вопрос о новом настоятеле. С 1924 г. Киево-Печерская лавра пользовалась правами ставропигии, выбор настоятеля, имевшего при совершении службы особые, сопоставимые с архиерейскими привилегии, производился монастырской братией с последующим утверждением высшей церковной властью. 5 окт. 1926 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергий (Страгородский , впосл. Патриарх Московский и всея Руси) утвердил единодушное избрание Е. братией Киево-Печерской лавры новым настоятелем. Е. проживал в Китаевской киевской мужской пустыни при лавре в одном небольшом домике с пребывавшим в лавре на покое архиеп. Димитрием (Абашидзе, с 1928 в схиме Антоний), к-рый стал его духовником. После отказа лаврских монахов признать обновленческое управление власти в кон. 1924 г. отобрали у Киево-Печерской лавры храмы, передав их обновленцам, но братии пока позволялось жить в кельях. Для старых и немощных иноков продолжала действовать богадельня. Богослужения совершались иноками в городской Ольгинской ц. и лаврских пустынях, ставших приходскими храмами. Благодаря умелому руководству Е. удалось наладить сносное существование обители.

Е., находясь на покое, продолжал занимать активную позицию в условиях продолжавшегося наступления на Церковь, в частности через вытеснение клириков из руководства приходской жизнью. Е. выразил несогласие с принятым в апр. 1961 г. под давлением властей постановлением Свящ. Синода о фактическом устранении приходских священников от руководства приходом. Когда 18 июля Е. прибыл на празднества в честь обретения мощей прп. Сергия Радонежского в ТСЛ, где проходил обсуждавший реформу приходского управления Архиерейский Собор 1961 г. , то ввиду жесткого контроля Совета по делам РПЦ за проведением Собора не был допущен на его заседание.

25 марта 1962 г. Е. направил письмо Хрущёву, в к-ром опроверг обвинения представителей советской власти в адрес духовенства в нарушении религ. законодательства и обратил внимание на то, что офиц. лица своими действиями против Церкви гораздо чаще, чем духовенство, вступают в противоречия с законодательными нормами и декларациями партийного руководства. Приводя примеры нарушений законов уполномоченными по делам РПЦ из разных епархий, Е. нарисовал картину повсеместного адм. произвола по отношению к верующим и священнослужителям, заявляя, что «нарушение советского законодательства о культах именно со стороны уполномоченных стало нормой их деятельности». Вместе с тем Е. надеялся добиться примирения Церкви с властями, предлагая составить служебную инструкцию для уполномоченных Совета по делам РПЦ, регламентирующую их отношения с архиереями и епархиальными управлениями. Предварительно Е. ознакомил с текстом письма Минского и Белорусского архиеп. Варлаама (Борисевича) и Патриарха Алексия I. Послание получило широкую известность, распространяясь по неофиц. каналам. Ковровский еп. священноисп. Афанасий (Сахаров) , прочитав копию этого письма, сказал: «Почему у нас только один исповедник? Где же остальные архиереи, почему они молчат?»

Вопреки опасениям острой реакции властей после письма в адрес Хрущёва не последовало. Е. даже смог вернуться к активному церковному служению. 13 июня 1962 г. ему было поручено временное управление Омской и Тюменской епархией. Е. поставил в известность уполномоченного Совета по делам РПЦ о несогласии с практикой гос. контроля за деятельностью Церкви и о том, что при исполнении советского законодательства о культах он выступает «не за дух, а за букву закона». В окт. 1962 г. Е. посетил в Москве председателя Совета по делам РПЦ В. А. Куроедова и представил документ по вопросам проводившейся в стране атеистической пропаганды, аргументированно показав ее ошибки и перегибы даже с т. зр. постулатов марксизма-ленинизма. Уполномоченный по делам РПЦ по Омской обл. писал в отчете в Москву, что он озабочен высокой теоретической подготовкой Е. в вопросах советского законодательства. В епархии Е. активно боролся против действий местных властей по закрытию храмов. Он давал благословения на сбор подписей под письмами в адрес центральных властей с требованиями открыть церкви. Действия архиерея были расценены как «идеологическая диверсия», по факту сбора подписей под обращениями граждан было возбуждено уголовное дело. Е. был привлечен по этому делу в качестве свидетеля, однако суд вынес в его адрес частное определение. Власти требовали перевода Е. на др. кафедру.

11 мая 1963 г. Е. был награжден правом ношения креста на клобуке, а 29 мая назначен управляющим Калужской и Боровской епархией. В Калуге Е. постоянно подвергался сильнейшему нажиму со стороны местного уполномоченного по делам РПЦ. Архиерей регулярно вызывался «для бесед», ему делались «строгие предупреждения» по поводу «недопустимых действий», в частности оказания благотворительной помощи. Е. принимал активные меры по оживлению приходской жизни, поддерживал бедные приходы, организовывал ремонт обветшавших храмов, привлекал в епархию молодых священнослужителей. Вопреки протестам Совета по делам РПЦ увольнял за штат скомпрометировавших себя священнослужителей. Активная деятельность Е. привела к заметному оживлению религ. жизни в Калужской обл., что вызвало серьезное беспокойство у местных властей. В июле 1963 г. Калужский облисполком принял постановление «Об ограничении деятельности церковников». Принимались меры для «контроля за соблюдением законодательства о культах», «изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин», в 1964 г. началась кампания по борьбе с колокольным звоном, массово проводились пропагандистские антирелиг. лекции.

После устранения в окт. 1964 г. от власти Хрущёва в церковных кругах возникли определенные надежды на отмену навязанной Церкви реформы приходского управления. Летом (по др. данным, весной) 1965 г. Е. взял на себя составление документа, под к-рым поставили подписи еще 9 архиереев: архиепископы Иркутский и Читинский Вениамин (Новицкий) , Казанский и Марийский Михаил (Воскресенский) , Пермский и Соликамский Леонид (Поляков) , Пензенский и Саранский Феодосий (Погорский) , Новосибирский и Барнаульский Павел (Голышев) , Ташкентский и Среднеазиатский Гавриил (Огородников) , Мукачевский и Ужгородский Григорий (Закаляк) , епископы Рижский и Латвийский Никон (Фомичёв) , Черниговский и Нежинский Нестор (Тугай) (впосл. архиеп. Григорий и еп. Нестор сообщили о снятии своих подписей).

В заявлении на имя Патриарха Алексия говорилось, что утвержденные Архиерейским Собором 1961 г. изменения оказались в противоречии как с канонической структурой Церкви, так и с гражданским законодательством и внесли в приходскую жизнь еще больше нестроений, чем было прежде. Подписавшие документ архиереи призывали Патриарха срочно изыскать пути к исправлению сложившегося положения путем созыва Поместного или Архиерейского Собора, а до того - специальным патриаршим разъяснением, согласованным с Советом по делам РПЦ, способствовать восстановлению законных прав духовенства в приходских собраниях.

При сборе подписей Е. ссылался на полученное им патриаршее благословение. Однако к моменту, когда заявление было подано, стало ясно, что Советское гос-во не склонно смягчать свою позицию во взаимоотношении с Церковью. Появление заявления, текст к-рого стал широко известен, могло иметь негативные последствия для Церкви в целом. 5 авг. 1965 г. Патриарх Алексий I в резолюции просил Свящ. Синод вызвать Е. и указать ему на незаконность организации некой группы архиереев. Одновременно было высказано мнение, что решение Архиерейского Собора 1961 г. «вошло в жизнь, не вызывая в настоящее время каких-либо осложнений и возражений». 2 сент. Крутицкий и Коломенский митр. Пимен (Извеков , впосл. Патриарх Московский и всея Руси) зачитал Е. резолюцию Патриарха и предложил отказаться от своего заявления. 3 сент. в письме к членам Свящ. Синода Е. взял на себя ответственность за инициативу и текст заявления, признавая как обоснованность своих действий, так и их ошибочность. Е. просил у Патриарха прощения за написание заявления от имени «группы архиереев» и заявил, что намерен «во избежание всяких кривотолков» показать его подлинник председателю Совета по делам РПЦ Куроедову.

В последние месяцы 1965 г. на Е. усилилось давление местных властей. 24 нояб. Е. подал Патриарху Алексию I заявление, в к-ром сообщалось о письмах председателя Калужского облисполкома в Совет по делам РПЦ о нежелательности пребывания архиепископа в должности управляющего епархией. Отрицая инкриминируемые ему калужскими властями «противозаконные действия», Е. тем не менее в создавшемся положении счел невозможным дальнейшее пребывание на Калужской кафедре и просил о переводе в др. епархию. 25 нояб. решением Свящ. Синода Е. был освобожден от управления Калужской епархией и из-за отсутствия в тот момент вакантной кафедры уволен на покой с определением местом пребывания Жировицкого Успенского мон-ря.

В связи с давлением на Церковь со стороны светских властей, крайне негативно воспринимавших активную общественную позицию Е., его назначение на новую архиерейскую кафедру не последовало. В 1966 г. Е. дважды передавал в адрес Патриарха Алексия I обращения по поводу того, что он находится на покое «вынужденно и необоснованно», и просил о назначении его на одну из освободившихся к тому времени архиерейских кафедр.

25 нояб. 1967 г. Е. обратился с заявлением к Патриарху Алексию, связав свое оставление за штатом с неприемлемым по церковным канонам и гражданским законам вмешательством Совета по делам религий в деятельность Патриархии, в частности в архиерейские назначения. В заявлении Е. также высказал мнение о неканоничности, на его взгляд, порядка поставления епископов путем назначения. О принципах соборного архиерейского поставления подробно говорилось и в составленной Е. записке «К пятидесятилетию восстановления Патриаршества: (Историко-каноническая и юридическая справка)», к-рая, как и заявление Патриарху, была опубликована в «Вестнике РХСД» (Париж). Анализируя порядок формирования высшего церковного управления, Е. противопоставлял «Положению об управлении РПЦ», принятому на Поместном Соборе 1945 г. , определения Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. , стоящие, на его взгляд, на более высоком каноническом уровне. В записке Е. вновь остановился на отрицательном значении для Церкви изменений, происшедших в приходском управлении в 1961 г., показав несостоятельность нового положения о приходах не только в каноническом плане, но и по гражданским законам. В заключение он писал о «печальном состоянии» РПЦ в год 50-летия восстановления Патриаршества, указывая, что «для жизни Церкви существенно необходимы свобода и независимость ее внутренней организации».

Обращение к Патриарху и записка Е., получившие известность как в СССР, так и за рубежом, вызвали крайнее недовольство советских властей, потребовавших от Патриархии принять меры против находившегося на покое архиерея. 30 июля 1968 г. Свящ. Синод издал определение, в к-ром осудил Е. за то, что он «по-своему истолковывал свое увольнение и выражал устно и письменно недовольство постановлением Священного Синода и при этом тенденциозно излагал некоторые стороны церковной жизни; в отношении Святейшего Патриарха, Священного Синода и других Преосвященных архиереев выражал недопустимую несдержанность...». Деятельность Е. была названа «неполезной для Церкви», определение его на архиерейскую кафедру сочтено невозможным, ему было указано и дальше жить на покое в Жировицком мон-ре.

В нояб. 1969 г. Е. обратился в Совет по делам религий с проектом внесения изменений в советское законодательство о культах. Е. предлагал: допустить исполнение религ. обрядов по просьбе верующих в домах, квартирах и на кладбищах без предварительного согласия местных органов власти; запретить уполномоченным Совета по делам религий вмешиваться в вопросы назначения священнослужителей; допускать священнослужителя в число учредителей религ. об-ва; ограничить основания к закрытию церквей только прекращением существования религ. общины, аварийным состоянием здания и его сносом по градостроительному плану. В беседе, состоявшейся в Совете по делам религий, Е. упомянул о противозаконном массовом адм. закрытии правосл. церквей. В ответ зампредседателя Совета по делам религий заявил, что подобные обращения Е. используются за рубежом в «антисоветских клеветнических целях». Даже находясь на покое, Е. продолжал вызывать беспокойство властей, установивших за ним в мон-ре негласный контроль. Под нажимом Совета по делам религий был смещен сочувствующий Е. настоятель Жировицкого мон-ря архим. Михей (Хархаров , впосл. архиепископ Ярославский и Ростовский).

26 апр. 1971 г., во время подготовки к Поместному Собору для замещения вдовствующего после кончины Патриарха Алексия I Патриаршего престола, Е. обратился с письмом к Патриаршему Местоблюстителю Пимену (Извекову, со 2 июня 1971 Патриарх Московский и всея Руси), в к-ром вновь поднял вопрос об изменениях, внесенных Архиерейским Собором 1961 г. в организацию приходского управления, указав, что отстранение духовенства от управления приходом ведет к расцерковлению приходской жизни, искажению пастырско-молитвенных отношений между священником и прихожанами, в обращение пастыря в наемника, лишенного даже права быть членом общины, где он служит. Е. предлагал не выносить постановление Архиерейского Собора на утверждение Поместного Собора без необходимых изменений. Против изменений в «Положении об управлении РПЦ», сделанных в 1961 г., выступали и др. архиереи, однако в силу политических причин их предложения не нашли поддержки.

Выдвигавшиеся Е. в ходе его активной общественной деятельности проекты реформирования государственно-церковных отношений в СССР во многом предвосхитили изменения, ставшие возможными в стране с кон. 80-х гг. ХХ в. Однако в ситуации 60-70-х гг. подобные предложения носили утопичный характер и не могли быть реализованы. Выступления Е. по защите прав верующих зачастую приводили к обратным, негативным последствиям, провоцируя светскую власть на ужесточение своей антирелиг. политики, усиление давления на Церковь.

Последние годы, проведенные на покое, Е. жил в обычной келье, перегороженной шкафом на кабинет и спальню, довольствуясь только самым необходимым. По состоянию здоровья Е. совершал обычно в месяц только 2-3 богослужения в монастырских храмах, но обязательно выступал с проповедями. Старался не пропускать церковные службы, никогда на них не опаздывал и всегда почти выстаивал до конца. Интересовался положением дел в Церкви и стране, ему приходило много писем, к Е. приезжали духовные чада. Много читал, знал и любил рус. классическую поэзию. Занимаясь вопросами гражданского права, зарекомендовал себя как образованный юрист. Знавшие в это время Е. отмечали его удивительную доброту к окружающим, пришедшую на смену нек-рой сухости и строгости характера в предшествующие годы. До самой кончины сохранял бодрость, ясность ума и твердость памяти. Осенью 1977 г. стал готовиться к переезду на родину - в Киев, более подходящий ему по состоянию здоровья. Скончался от сердечного приступа в праздник Благовещения. Понимая, что умирает, Е. радовался, что он отходит к Богу в тот день, когда почил Святейший Патриарх Тихон, светлую память к-рого он чтил всю жизнь. Отпевание Е. в Никольском приделе Успенского собора в Жировицком мон-ре возглавил 9 апр. 1978 г. Минский и Белорусский митр. Антоний (Мельников) . По завещанию был погребен 11 апр. на Корчеватском кладбище Киева среди могил своих родных и близких, недалеко от бывш. Преображенской пуст. Киево-Печерской лавры.

Соч.: Несколько слов о жизни и церковно-общественной деятельности св. Кирилла, архиепископа Александрийского. М., 1913; [Речь при наречении во епископа Ташкентского] // ЖМП. 1953. № 3. С. 19-20; Письмо Его Святейшеству Свят. Патриарху Московскому и всея Руси Алексию // ВРСХД. 1967. № 86. С. 61-65; К 50-летию восстановления Патриаршества: Ист.-канонич. и юрид. справка // Там же. С. 66-80.

Лит.: Мануил. Рус. иерархи, 1893-1965. Т. 3. С. 158-161; Определение Свящ. Синода // ЖМП. 1969. № 4. С. 2-3; Афанасий (Кудюк), архим. Высокопреосв. архиеп. Ермоген (Голубев): [Некр.] // ЖМП. 1978. № 11. С. 21; Свящ. Анатолий Жураковский: Мат-лы к житию. П., 1984. С. 18-19, 206-211; РПЦ в советское время / Сост.: Г. Штриккер. М., 1995. Кн. 2. С. 74-78; Тимофиевич А. П. Божии люди. М., 1995. С. 182-183; Костенко Н., Кузовкин Г., Лукашевский С. «Вред, нанесенный Вами, надо исправить, стереть, изгладить»: К публ. «Заявления» группы архиереев РПЦ // Корни травы: Сб. ст. молодых историков. М., 1996. С. 126-142; За Христа пострадавшие. Кн. 1. С. 422-423; Цыпин. История РЦ. С. 382, 389, 392, 393, 410; Никодимов И. Н. Воспоминания о Киево-Печерской Лавре: (1918-1943). К., 1999. С. 185-187; Безбородов А., свящ. Годы испытаний: История Правосл. Церкви на Калужской земле с 1917 по 2000 гг. М., 2001. С. 41-47; Иоасаф (Морза), игум. Архиеп. Ермоген (Голубев): Жизнь и исповедничество // Лаврський альманах. К., 2002. Вип. 7. С. 136-166; Шпиллер В., прот. Страницы жизни в сохранившихся письмах. Красноярск, 2002 (по указ.); Сергия (Ежикова), игум. Свт. Афанасий (Сахаров), исповедник и песнописец. Серг. П., 2003. С. 244; Леонтий (Филиппович), архиеп. Автобиография // Рус. паломник. 2005. № 35. С. 175-177; Биографические сведения о братии Киево-Печерской лавры, пострадавшей за православную веру в 20 столетии / Сост.: Л. П. Рылкова. К., 2008. С. 58-70.

А. Н. Сухоруков

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

ПИСЬМО ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ СВЯТЕЙШЕМУ ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РУСИ
АЛЕКСИЮ

Архиепископа Ермогена,
б. Калужского

ЗАЯВЛЕНИЕ

Имею долг заявить Вашему Святейшеству следующее.

25 ноября 1967 года исполнилось два года как состоялось о мне такое постановление Вашего Святейшества и Синода:

«Преосвященного Архиепископа Калужского и Боровского Ермогена, согласно прошению, освободить от управления Калужской епархией *).

Ввиду того, что в настоящий момент нет соответствующей вакантной кафедры, Преосвященного Архиепископа Ермогена уволить на покой. Определить ему для жительства Успенский Жировицкий монастырь. На время пребывания на покое назначить архиерейскую пенсию».

Фактической причиной увольнения меня « на покой», как хорошо известно Вашему Святейшеству и Синоду, было требование председателя Совета по делам религий при Совете Министров СССР В. А. Куроедова.

Формально означенное постановление последовало на мое вынужденное и предварительно согласованное с Вашим Святейшеством прошение о перемещении на другую кафедру, причем ВАШИМ СВЯТЕЙШЕСТВОМ ДАНО БЫЛО ОБЕЩАНИЕ, что, после кратковременного увольнения «на покой», мне будет предоставлена вакантная кафедра.

Со дня упомянутого постановления, обосновавшего мое увольнение, обосновавшего мое увольнение «на покой» только отсутствием в тот момент вакантной кафедры, в течение истекших двух лет не раз становились вакантными кафедры, а перед последней сессией Синода таковых имелось четыре. Но, несмотря на это, в нарушение слова Патриарха Русской Церкви и синодального постановления, и по сей день кафедра мне не предоставлена.

За истекший двухлетний период мною была подана Вашему Святейшеству объяснительная записка и два заявления, в кото-

*) В прошении такой просьбы не было.

рых с предельною ясностью была показана необоснованность моего увольнения со стороны как церковных, так и гражданских законов.

Настоящее мое заявление по данному вопросу третье и последнее, и мне хотелось, чтобы Ваше Святейшество отнеслись бы к нему с надлежащим вниманием.

Восстановление меня на архиерейской кафедре при указанных обстоятельствах нельзя рассматривать только как дело моего личного устроения. Его требует прежде всего достоинство Патриарха Русской Церкви и авторитет Синода. Оно необходимо во имя восстановления нарушенного канонического правопорядка, в силу которого Епископ может быть лишен кафедры только по церковному суду или в случае его осуждения гражданским судом за уголовное преступление.

Поскольку в моем случае нет ни того ни другого, то продолжающееся нахождение мое «на покое» может только свидетельствовать о серьезных ненормальностях, которые на сегодняшний день имеются во взаимоотношениях между нашим Церковным управлением и Советом по делам религий, выразившихся в данном случае в том, что Патриарх лишен возможности сохранять верность своему слову, а Синод выполнять свое постановление.

Эти ненормальности — прямой результат существующей на сегодняшний день неясности в вопросах взаимоотношений между Церковью и Государством.

При жизни В. И. Ленина в этих вопросах существовала полная ясность и определенность, потому что они строго обосновывались на принципе отделения Церкви от Государства, который по указанию Ленина должен проводиться последовательно и до конца. Законность в этих взаимоотношениях обеспечивалась тем, что все вопросы, связанные с осуществлением в жизни декрета об отделении Церкви от Государства были поручены Народному Комиссариату Юстиции в лице его 5-го отдела и решались они только с точки зрения соответствия их закону. Причем любое религиозное объединение и даже отдельные граждане могли обращаться в Комиссариат Юстиции по возникавшим в жизни церковных и религиозных объединений вопросам и всегда получали от него в письменной форме соответствующие разъяснения. Немалая часть этих разъяснений, имеющих принципиальный характер, публиковалась.

Совсем иное наблюдается теперь. Совет по делам религий, как правило, не дает письменных разъяснений и ответов на посы-

лаемые в его адрес заявления и жалобы от религиозных объединений и отдельных лиц, в том числе и от архиереев. Также не дают письменных разъяснений и уполномоченные Совета на местах, а устные их разъяснения страдают противоречивостью и зачастую находятся в несогласии с действующим законодательством. Само собою понятно, что такое положение, когда гражданину не дают возможности знать законы, которые он должен исполнять, или оставляют без ответа его заявления по вопросам, имеющим непосредственное отношение к его деятельности, или, что еще хуже, вместо ответа на его заявления лишают его занимаемой им должности, — не может быть признано нормальным.

В сущности вопросы взаимоотношений между Церковью и Государством — юридические. К имеющему быть в феврале 1968 года 50-летию декрета об отделении Церкви от Государства я предполагаю подготовить и представить в Юридическую Комиссию при Совете Министров СССР, непосредственно или через Ваше Святейшество, если это будет благоугодно Вашему Святейшеству, обстоятельную докладную записку по вопросам правового положения Церкви, духовенства и религиозных объединений.

Здесь же считаю целесообразным высказать несколько принципиальных соображений лишь по вопросу отношения председателя Совета по делам религий и архиерейским назначениям и увольнениям, как имеющему непосредственное отношение к обстоятельствам, вызвавшим написание настоящего заявления.

Поскольку в нашей стране Церковь отделена от Государства, а упомянутые вопросы относятся к сфере внутренней церковной жизни, то Церковь должна иметь право решать их самостоятельно. Но поскольку носитель архиерейского сана является и гражданином своего государства, то для принципиального решения вопросов архиерейских назначений, по церковной и гражданской линии, необходимо различать в них два момента:

1) рукоположение,

2) назначение на архиерейскую кафедру.

Первое (рукоположение) всецело и безраздельно принадлежит Церкви в лице Епископата.

Что касается второго, т. е. назначения на определенную кафедру, то здесь естественны известные ограничения со стороны государственной власти; причем в зависимости от природы этой власти и ее принципиальных установок границы этих ограничений могут быть различны.

Если Церковь находится в союзе с Государством, как это имело место в царской России, когда Святейший Синод был не только церковным, но и правительственным учреждением, то принципиально обер-прокурор Синода мог иметь вытекающее из его церковно-государственного положения законное право на известное влияние в вопросах архиерейских назначений. Но надо заметить, что к этому «праву», особенно, когда обер-прокуроры злоупотребляли им, прогрессивная общественность и в царской России относилась отрицательно.

Что касается председателя Совета по делам религий, то в силу уже самого принципа отделения Церкви от Государства, он не может без риска дискредитации этого принципа иметь право на то активное вмешательство в дела архиерейских назначений, какое мог иметь обер-прокурор Синода царской России в силу узаконенных в то время отношений между церковной и государственной властью. Поэтому в настоящее время в силу совершенно иных принципов, лежащих в основе взаимоотношений между Церковью и Государством, законное вмешательство председателя Совета в дела архиерейских назначений не должно простираться далее требования, чтобы кандидат на занятие кафедры был неопороченным по суду, правоспособным гражданином Советского Союза.

В отношении архиерейских увольнений «на покой» церковные каноны предусматривают допустимость их только по церковному суду за конкретную церковную вину или по личному прошению, признавая, однако, в этом случае недействительными те «рукописания отречения» от управления, которые даны «не по собственному произволению, но по нужде, по страху и по угрозам от некоторых» (Кирил., 3).

Гражданская сторона этого вопроса такова. Поскольку согласно действующего законодательства принятие советским гражданином священного сана не влечет за собою поражения его в гражданских правах, то увольнение его от должности по требованию гражданских властей не может быть производимо в порядке, непредусмотренном в законе.

Согласно советского законодательства право увольнения от должности граждан принадлежит или администрации того учреждения, в котором работает гражданин или по приговору суда в порядке ст. 29 и 31 УК РСФСР. Поскольку Совет по делам религий не является по отношению к Церкви административным органом ее управления и ему не присвоены судебные функции, то в

случае обнаружения им в деятельности архиерея противоправных действий он должен в зависимости от характера нарушения или предупредить нарушителя, или обязать его устранить нарушение, иди, если оно заключает в себе элементы уголовного преступления, предоставить председателю Совета или уполномоченному Совета на месте возбудить против нарушителя в предусмотренном законом порядке судебное дело. В зависимости от приговора суда Церковная власть обязана вынести соответствующее решение об архиерее.

Мне думается, что приведенные соображения находятся в полном соответствии с принципами отделения Церкви от Государства.

В заключение мне хочется коснуться вопроса формирования Епископата в чисто церковном плане.

Тот порядок поставлений епископов — путем назначений, — который существует сейчас в нашей Церкви, безусловно не каноничен . По правилам Вселенской Церкви, избрание архиерея должно производиться собором или, по крайней мере, собранием трех архиереев -— во главе с первенствующим епископом и при согласии всех отсутствующих архиереев, изъявленном посредством грамат. Этот, единственно канонический порядок, закреплен Вселенскими Соборами — Первым в 4 правиле и Седьмым в 3-м правиле, а 19-ое правило Антиохийского Собора не признает никакой силы за поставлениями, совершенными вопреки указанным правилам.

Порядка назначения епископов святые каноны не знают. Этот противоканонический порядок укоренился в Русской Церкви в результате неканонической Петровской церковной реформы 1721 года, упразднившей и патриаршество.

Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917 года, восстановивший патриаршество, восстановил и канонический порядок избрания епископов. И, думается, ничем лучше нельзя отметить пятидесятилетие со времени восстановления на Соборе 1917 года патриаршества как восстановлением, восстановленного на том же Соборе, канонического порядка поставлений епископов.

Вашего Святейшества

смиренный во Христе собрат и сослужитель

Архиепископ Ермоген.

Жировицкий монастырь,

.
Родился 3 марта 1896 года в городе Киеве, в семье профессора Киевской духовной академии и университета С.Т. Голубева (доктора Церковной Истории).
В 1915 году окончил Киевскую 3-ю гимназию с серебряной медалью и поступил в Московскую духовную академию.
В 1919 году окончил академию со степенью магистра богословия.
8/21 июня 1919 года епископом Феодором (Поздеевским), бывшим ректором Московской духовной академии, в Московском Даниловом монастыре пострижен в монашество и там же 25 августа (7 сентября) того же года рукоположен во иеродиакона преосвященным Феодором. В том же году направлен в качестве миссионера в Киево-Печерскую Лавру.
15/28 августа 1921 года в Московском Успенском соборе на Крутицах Святейшим Патриархом Тихоном рукоположен во иеромонаха и определен членом Духовного Собора Киево-Печерской Лавры.
10/23 июля 1922 года митрополитом Михаилом, Экзархом Украины, возведен в сан архимандрита и назначен Киевским епархиальным миссионером.
18/5 октября 1926 года по избрании братии Киево-Печерской Лавры и утверждении Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия назначен настоятелем Лавры, которая в то время насчитывала 600 с лишним человек (на место отсутствующего настоятеля архимандрита Климента; Лавра в 1924году получила права ставропигии). В связи с занятием всех лаврских храмов обновленцами, богослужения совершались в то время в Ольгинской церкви на Печерске в Киеве. Братией Лавры архимандрит Ермоген управлял до 1931 года включительно.
В 1931 году его арестовывают «за антисоветскую деятельность» и приговаривают к 10 годам лагерей. О годах заключения архимандрита Ермогена сведений сохранилось совсем немного. Известно, что именно в лагере у него началась тяжелая болезнь легких, в связи с которой его освобождают раньше срока в 1939 году.
С этого времени жизнь и деятельность архимандрита Ермогена оказались на долгое время связанными со Среднеазиатской епархией. В 1942 году он назначен настоятелем собора городаСамарканда, где у него налаживаются близкие дружеские отношения с замечательными православными подвижниками - будущим архимандритом Борисом (Холчевым), архимандритом Серафимом (Суторихиным) и профессором-филологом Алексеем Шенроком. Здесь же отец Ермоген знакомится и со священником Сергием Никитиным (впоследствии епископ Стефан), который годы спустя окажется предшественником владыки Ермогена на Калужской кафедре.
С марта 1945 года был настоятелем церкви в посёлке Трусово Астраханской области.
В июне того же года назначен настоятелем кафедрального собора в Астрахани.
С сентября 1948 года по январь 1953 года был настоятелем собора в городе Самарканде.
1 марта 1953 года в Московском Богоявленском Патриаршем соборе хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. Чин хиротонии совершили патриарх Алексий, митрополит Коломенский Николай и архиепископ Можайский Макарий .
С этого времени государственная власть, и ранее смотревшая на деятельность этого подвижника Церкви с большим опасением, начинает сначала скрыто, а затем и явно преследовать его. Владыка Ермоген, «являясь одним из реакционных приверженцев РПЦ, принимает активные меры к укреплению материальной базы Церкви и распространению религиозных воззрений на сознание советских людей», - так охарактеризовал Владыку Совет по делам РПЦ при Совмине СССР.
С ноября 1955 года по июнь 1956 года временно управлял Алма-Атинской епархией. В 1957 году по его инициативе было начато в Ташкенте строительство обширного вместительного храма, который 11 декабря того же года был освящен.
20 февраля 1958 года вновь назначен временно управляющим Алма-Атинской епархией.
28 августа 1958 года освобожден от временного управления Алма-Атинской епархией и одновременно возведен в сан архиепископа.
В 1959 году уполномоченный по делам религии Узбекской ССР писал:
«Наблюдение за деятельностью... архиепископа Ермогена убедило меня в том, что он весьма враждебно настроен к советской действительности. Не довольствуясь ролью, которая определена советским государством Церкви, Ермоген в своей деятельности грубо попирал социалистическую законность. Будучи приверженцем врага советского строя - бывшего патриарха Тихона, этот прожженный церковник стремится крестом и рублем укрепить устои РПЦ...»
Такие «похвалы» богоборцев надо было все таки заслужить. Что же так тревожило власти? Прежде всего необходимо вспомнить, что конец 50-х - время возобновления гонений на Церковь, закрытия храмов, преследования активных проповедников Православия. А здесь, в Ташкенте - этом «образцово-показательном» символе социалистической Азии - вдруг возводится огромный, вмещающий до 4000 молящихся, Успенский кафедральный собор. Само собой разумеется, что разрешение на такое строительство получить от властей было невозможно. Тогда Владыка идет на хитрость. Он берет разрешение на реставрацию старой церкви, находящейся в приспособленном здании и тут же начинает стремительное строительство собора. Храм возводился вокруг старой церкви, и до конца строительства здесь шли ежедневные службы. Власти опомнились, начались запросы, выяснения, согласования. Пока громоздкая бюрократическая машина со скрипом двинулась и строительство запретили, было уже поздно - храм стоял. Так же стремительно был построен и храм в Самарканде. Прекрасно знающий светские законы и принципы работы советской бюрократии владыка Ермоген нередко ставил местные власти в тупик.
Кроме вышеназванных храмов под руководством архиепископа Ермогена были построены новый собор в Ашхабаде, большая каменная крещальня в городе Фрунзе (современный Бишкек), отреставрированы и восстановлены храмы Самарканда, Красноводска, Мары. В результате бескомпромиссной позиции правящего архиерея, влияние и авторитет РПЦ в Средней Азии значительно укрепились.
«Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций Церкви и духовенства, чего нельзя было допускать в современных условиях», - констатирует узбекский уполномоченный.
Начинается последовательная травля, усиливается неприкрытое давление на руководство Церкви.
В результате 15 сентября 1960 года архиепископ Ермоген был освобожден от управления Ташкентской епархией и отправлен «в отпуск».
«Отпуск», который Владыка отбывал сначала в Белорусском Жировицком, а затем Одесском монастырях, закончился только в 1962 году, когда святейший патриарх Алексий (Симанский), который по всей видимости симпатизировал и покровительствовал гонимому подвижнику (о чем говорят и доклады уполномоченных) возводит его на Омскую кафедру (с 13 июня 1962 года).
11 мая 1963 года награжден правом ношения креста на клобуке.
С 29 мая 1963 года - архиепископ Калужский и Боровский. Не сломленный репрессиями безбожных властей 67-летний архиерей вновь вступает в единоборство, конец которого был уже предрешен.
Калужская епархия представляла в это время собой безрадостную картину: после очередной волны гонений на Церковь здесь сохранилось только 28 храмов; 12 районов области не имели храмов вообще. С приходом владыки Ермогена богослужебным и духовным центром епархии фактически становится Никольский храм, где и настоятель отец Иаков Володин и староста Чеботарева оказались с новым архиепископом очень близкими по духу и убеждениям. Вскоре архиерейские богослужения в «Николе» перестали быть редкостью, совершались они с глубоким благоговением, сопровождались проникновенными поучениями и потому привлекали массы народа. Совет по делам РПЦ начинает проводить «нейтрализацию» непокорного архиерея. Применяется и прямой нажим на самого Владыку, заключавшийся в постоянный вызовах «для бесед», «указаний на недопустимость...», строгих предупреждений и т.д. Одновременно идут попытки его изоляции - через удаление от него верных ему священнослужителей и мирян, через попытки компрометации самого Владыки в глазах верующих. Организуются «жалобы прихожан» на правящего архиерея и близких ему «неблагонадежных» священнослужителей.
«Следует также указать, что архиепископ Ермоген расходует деньги епархии для благотворительных целей, что делать воспрещается», - строчит донос уполномоченный.
Владыка отвечает поддержкой бедных приходов, уменьшением в два раза «добровольно-принудительного» взноса в Фонд мира, оживлением и укреплением приходской жизни, ремонтом обветшавших храмов, привлечением в епархию молодых активных священнослужителей, имеющих духовное образование, для проживания которых в двух частных калужских домах была организована своего рода подпольная гостиница. Кроме того он начинает отправлять за штат священнослужителей, скомпрометировавших себя небескорыстными «заигрываниями» с Советской властью. Когда уполномоченный на очередной «беседе» указал на недопустимость таких увольнений, владыка Ермоген с иронией заметил, что, конечно, в интересах антирелигиозной пропаганды такой поп является весьма полезной фигурой, но его, как православного архиерея, такие горе-священники совсем не удовлетворяют.
В противовес подобной принципиальности непокорного «церковника» власти начинают лихорадочно создавать комиссии «по контролю за соблюдением законодательства о культах» для «изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин» и т. д. В июле 1963 года Калужский облисполком принимает решение «Об ограничении деятельности церковников», а с 1964 года начинается позорная борьба с церковным звоном. Вдруг оказывается, что церковный звон «отрицательно сказывается на психике», «нарушает педагогический процесс», «нарушает быт граждан», «мешает труду молящихся» и т. д. По всей области разворачивается массовое чтение пропагандистских антирелигиозных лекций (в 1965 году их было проведено 2768, в среднем по 7 лекций в день), создаются школы научного атеизма. Но все эти огромные затраты не приносили результата.
В 1965 году уполномоченный Калужской области бьет тревогу: «Усиливается влияние православия на население. Практически во всех церквах имело место увеличение доходности и обрядности, что в свою очередь свидетельствовало о большей посещаемости храмов верующими». В Козельском районе открыто крестилось 60% детей и в Малоярославецком - до 87%, причем ежегодно крещений становилось все больше. Резко возросло количество верующих.
Архиепископ Ермоген выразил свое несогласие с решением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви от 18 июля 1961 года о внесении изменений в «Положение об управлении Русской Православной Церкви», касающихся раздела IV – «О приходах». Он в своем отзыве на решения Собора высказал мнение о том, что настоятель храма может и должен быть избираем в число членов исполнительного органа каждого храма и не должен оставаться посторонним наблюдателем, а быть активным участником как в духовной, так и в хозяйственной жизни своего прихода. Это мнение преосвященного не было оценено и принято Священным Синодом Русской Православной Церкви, и он 25 ноября 1965 года был уволен на покой в Жировицкий монастырь с правом служения в нем.
Архиепископ Ермоген не успокоился на этом и продолжал письменно обращаться и к Патриарху Алексию, и в Священный Синод, а также к другим архиереям со своими предложениями по вопросам приходской жизни, а также по другим церковным вопросам Русской Православной Церкви. Переписка эта каким-то образом стала известна за пределами нашей страны и была использована иностранной печатью в своих целях. После этого Священный Синод своим постановлением от 30 июля 1968 года осудил деятельность архиепископа Ермогена как неполезную для Русской Православной Церкви и признал, что назначение его в настоящее время на кафедру является невозможным и неполезным. Ему было определено жить на покое в Жировицком монастыре в числе братии, в ведении преосвященного Минского и Белорусского с предупреждением, что если он будет продолжать подобную свою деятельность, то к нему будут применены меры прещения.
Осенью 1977 года архиепископ Ермоген готовился к переезду на родину - в город Киев, и до праздника Святой Пасхи он намеревался закончить оборудование там своего дома. В канун праздника Благовещения Владыка Ермоген чувствовал себя слабо, но, по словам митрополита Антония (Мельникова) , посетившего его в Жировицком монастыре, ничто не предвещало его близкой кончины. В самый день праздника Благовещения, 7 апреля 1978 года , в результате сердечного приступа Владыка Ермоген скончался .
9 апреля 1978 года в Неделю 4-ю Великого Поста в Никольском храме Жировицкого монастыря Божественную литургию и отпевание почившего совершил митрополит Минский и Белорусский Антоний . Он же произнес надгробное слово.
По завещанию архиепископа Ермогена тело его было отправлено в Киев, где погребено 11 апреля* на Корчеватском кладбище среди могил его родных и близких. До отправления тела в Киев в Никольском храме Жировицкого монастыря все время читалось Евангелие.

* Иные сведения у священника Андрея Безбородова: «Даже мертвое его тело вызывало опасение у властей, которые почти две недели не давали разрешения на перевоз его в Киев. Несмотря на столь длительный срок, тело архипастыря, по воспоминаниям очевидцев, не только не подверглось тлению, но и источало благоухание».

Биография составлена по: